Хемлок Гроув [любительский перевод] - Брайан МакГриви

– Ты – Роман Годфри? – спросила она.

– Да, – подтвердил он.

– У тебя кровь, – сказала она.

– Неудачно побрился.

– Позволь взгляну.

– Все в порядке, – ответил он.

– Стой спокойно.

Она отклеила пластырь, тут же отметив про себя, что порез поверхностный и нанесен самому себе. То, что у мальчика было разбитое сердце и алкогольное опьянение, делало его беззащитным и опасным перед ее целями. Она сказала ему держать рану в чистоте, и что она не смертельна. Затем представилась, но, очевидно, в этом не было необходимости.

– Ты знаешь кто я, – спросила она.

– Вы – собаколов – ответил он.

– Можно спросить, откуда ты это знаешь?

– Маленький городок.

– Твоя мама сейчас дома?

– Нет.

– Она скоро будет?

Он пожал плечами.

– А сестра?

– Моя сестра не выходит из комнаты.

– Как думаешь, можно мне с ней поговорить?

– Она не разговаривает.

– Это ничего, я просто поздороваюсь. Если ты не против.

– Зачем вы хотите видеть Шелли?

– Может мне стоит вернуться, когда твоя мама будет дома?

Этот блеф превзошел подозрения парня: он не мог добросовестно сделать ответственный выбор.

Роман проводил ее вверх по лестнице, и она резко остановилась в коридоре второго этажа.

– Это твоя дверь? – спросила она.

– Ага.

– Что это? – она указывала на крест и змею.

– Это из видеоигры, к чему вопрос?

– Просто выглядит очень знакомо.

Они продолжили путь на чердак. Дверь была закрыта, из-за нее раздавались мягкие звуки струнной музыки. Он постучал и спросил:

– Шелли, у нас гость, она хочет встретиться с тобой.

Шассо отметила, как смягчился его голос. Некоторые вещи для него священны.

Образовалась пауза, затем послышался громкий скрипучий звук, а за ним несколько медленных тяжелых шагов. Ручка повернулась, дверь приоткрылась, Роман толкнул ее и вошел. Шассо последовала за ним. Музыка играла на компьютере: на экране был убористый текст научной статьи по биомиметике. Роман отступил в сторону, его сестра предстала перед ней.

Доктор Шассо была известна своим умением сдерживать определенные физиологические реакции – ее слава в пределах отделения ее Корпуса резко возросла после одной ночи покера, когда она выиграла банк с флеш-роялем на руках, не проронив ни слова, а первый муж больше не сможет слышать «Я люблю тебя» от женщин, не вздрагивая. Но сейчас ей потребовался весь ее талант, чтобы не вскрикнуть, когда она увидела посреди комнаты слона: руки, как перчатки, нервно дергающие складки платья, грубое лицо с глазами, яркими, чистыми и очень печальными.

– Это доктор Шассо, – сказал Роман. – Она пришла, чтобы отщипнуть кусочек от варгульфа.

Шассо повернулась к парню:

– Простите?

И теперь она увидела – он встал там не случайно: стратегически занял место, чтобы скрыть мольберт, но края рисунка не вызывали сомнений. Уроборос.

Она повернулась к Шелли и с улыбкой произнесла:

– Не хочу быть грубой, милая, но, думаю, мне нужно пообщаться с твоим братом с глазу на глаз.

И словно тысячи мягких пальцев заколотили по крыше чердака: начался дождь.

Роман и Шассо спустились в гостиную и сели. Она превратила свои глаза в скальпели и резала его ими на сотни маленьких кусочков.

– И? – сказал он с притворным простодушием.

Она продолжала смотреть на него, он отпил из стакана, ощущая дискомфорт.

– Роман, я хочу задать тебе несколько вопросов, – начала она. – Но, прежде чем мы начнем, я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. Я хочу, чтобы ты подумал, каким человеком ты хочешь быть. Я пришла, потому что пострадали люди, и чем честнее ты будешь со мной, тем большую помощь окажешь. Хочу, чтобы ты подумал об этом немного, хорошо?

Роман посмотрел на стакан в своих руках, поставил его на кофейный столик и кивнул.

– Что тебя связывает с Питером Руманчеком?

– Мы… просто тусуемся.

– Есть еще что-нибудь, что ты хочешь рассказать о ваших отношениях?

Роман молчал.

– Питер верит, что он оборотень?

– Нет, – ответил Роман. – Просто люди болтают.

– Есть мысли, почему они такое говорят?

– Они боятся его. Вам бы послушать, что они о нас говорят. Думаю, вы уже слышали.

– У них есть причины бояться?

– Нет. Питер никого и никогда не обидит.

– Почему ты был на месте первого убийства?

На какое-то время слова повисли в воздухе, как колечко дыма, прежде чем испариться. Убийство.

– Я шел за Питером.

– А что там делал Питер?

– Прост, из любопытства.

– Это вы выкопали Лизу Уиллоуби?

– Нет.

Она залезла в карман пальто и вынула значок, положив на столик лицом вверх.

– Вы выкопали Лизу Уиллоуби?

– Я же сказал, это не мы, – ответил Роман.

Она посмотрела на него.

– Да, – вздохнул он. – Это мы.

– Зачем?

– Это был ритуал или типа того. Какие-то цыганские штуки. Не знаю. Точно не осквернение.

– Тогда что?

– Питер… думал, что сможет ей помочь.

– Она мертва.

– Питер танцует под собственный ритм, – ответил Роман.

– Наверху ты использовал слово варгульф. Почему ты использовал это слово?

– Потому что не хотел, чтобы вы тревожили сестру.

– Почему ты думаешь, что я бы потревожила твою сестру?

– Я не хочу, чтобы вы подумали, что она варгульф.

– Когда ты используешь это слово, как ты понимаешь его значение?

Он посмотрел вниз и разгладил и без того гладкие лацканы пиджака.

– Это что-то типа болезни, – сказал он. – Как… голод без аппетита.

Она была ошеломлена.

– Откуда ты узнал это слово?

– Не знаю.

– Откуда ты узнал это слово? – повторила она.

– От Питера.

– Можешь что-нибудь рассказать об эксперименте в Институте Биомедицинских Технологий Годфри, под названием «Уроборос»?

– Я знаю, что этот символ что-то значит. То есть, все символы, конечно же, что-то значат, но этот значит – я не знаю, что что-то… случится.

Он поднял стакан, отпил и поставил на место. Но потом потянулся и снова поднял его. Кольцо от конденсата, образовавшееся в том месте, куда он в первый раз поставил стакан, объединилось с кольцом от второго раза, изобразив на столике знак бесконечности.

– Иногда я вижу всякие вещи, – сказал он.

Она кивнула.

– Не знаете что это значит? – спросил он.

Она рассматривала парня: самовлюбленный, неустойчивый, сверхчувствительный наследник огромной компании, выросший без должного родительского контроля, злоупотребляющий психоактивными веществами, и со склонностью к  гомоэротизму – было бы странно, если бы он не видел «всякие вещи».